Производство чего не хватает в россии: Импортозамещение в России в 2023 году

Содержание

Что нас ждет: российское производство или сотрудничество с Китаем?

Какие отрасли промышленности в России пострадали больше всего?

Промышленность больше всего пострадала от торговых ограничений, то есть запрета на поставки технологий и комплектующих от западных производителей. По данным РЭЦ, это в основном электроника, различное оборудование и запчасти для оборонно-промышленного комплекса, авиации, нефтегазодобычи, космоса, судостроения, транспорта. Важно, что санкции коснулись товаров двойного назначения, которые применяются как в ВПК, так и в гражданской отрасли, например полупроводников.

Санкции 2022 года отличаются от санкций предыдущих лет. В этот раз Россия столкнулась с беспрецедентным явлением — массовым уходом международных брендов с рынка. Это повлияло на сферы, которые ограничения не затронули напрямую. Мы занимаемся робототехникой: в нашей отрасли датский производитель роботов-манипуляторов Universal Robots закрыл российское представительство, тем самым нарушив цепочки поставок. Список таких компаний длинный и постоянно обновляется.

Все эти факторы привели к тому, что промышленники остались без части критически важной номенклатуры. Доля попавших под ограничения комплектующих разнится в зависимости от сферы. Например, в микроэлектронике сейчас запрещен импорт примерно 5% номенклатуры, но в это число попадают наиболее сложные и технологичные компоненты. У крупного представителя автопрома в 2020 году доля зарубежных компонентов доходила до 35,5%; в некоторых видах железнодорожного транспорта используются порядка 12% импортной номенклатуры. Мы применяли порядка 30% западных комплектующих, и сегодня перед нами стоит задача быстро импортозаместить их. Точно так же и другим отраслям теперь не хватает совершенно разных материалов — от чипов и ретрансляторов до специальных шин и двигателей.

Активизируем ипмпортозамещение или переходим на поставки из Китая?

Откуда брать «пропавшую» номенклатуру? Сценарий «А» — создавать локальное производство, «В» — искать замену поставщикам в Китае, Казахстане, ОАЭ, Турции, Индии или других странах, которые не вводили или не поддержали санкции. Полный перечень таких стран можно посмотреть вот на этой карте.

Справедливо отметить, что сценарий «В», по сути, уже запустился — как естественная реакция рынка. Однако это вовсе не значит, что в стране не будет развиваться импортозамещение. Наоборот, локализация недостающих компонентов будет набирать обороты и происходить параллельно с переходом на других поставщиков.

Сильно уменьшить зависимость от Китая, США или Тайваня позволит активизация импортозамещения в области электронного машиностроения и микроэлектроники — это гарантия не только безопасности, но и устойчивости промышленности и экономики. Эта отрасль производит технологичные компоненты для автопрома, железнодорожного и городского транспорта, ЖКХ, информационной инфраструктуры, не говоря о смартфонах и компьютерах. Но импортозамещение необходимо и по другим комплектующим.

Сценарий полного перехода на китайские (корейские, индийские — подчеркните нужное) компоненты маловероятный. Переориентация на страны Востока однозначно влечет рост затрат на логистику и налогообложение, а также увеличение сроков и прочих издержек. С началом пандемии срок доставки контейнеров из Китая с любыми комплектующими — будь то электроника, промышленные роботы или любые другие элементы — увеличился до 60–90 дней вместо 45 дней. А сейчас сроки выросли еще больше и стали непрогнозируемыми. Чтобы обеспечивать бесперебойное производство, нужно иметь огромные складские запасы, а это снова затраты. Стоимость доставки не успела «оправиться» от локдаунов, как подверглась влиянию кризиса. Если раньше это было примерно $2–6 тыс., то сегодня — $15–20 тыс. за контейнер. В первую очередь из-за нехватки контейнеров, а также возросшего спроса.

Реально ли провести импортозамещение за пять лет?

Безусловно, на импортозамещение требуются десятилетия, но в новой реальности этого времени нет. В целом, это возможно на горизонте трех-пяти лет (в зависимости от направления), если в ближайшее шесть месяцев нам удастся преодолеть первичный шок от последствия санкций, отладить взаимодействие бизнеса и государства, построить планы по поддержке и даже развитию.

Я в этом плане осторожный оптимист и считаю, что у России есть фора: многие производства и компании работали над локализацией с момента санкций 2014 года и успели заместить важную номенклатуру. Например, в России существует собственная система числового программного управления (ЧПУ), которая производится предприятием из Иванова и используется в специализированных станках для судостроительных работ. Почему ее не ставили массово раньше? Все просто: спрос у заказчиков был на электронику зарубежного производителя. Уход международных брендов, трудности в поставках и рост цен из-за обвала курса рубля создадут условия для развития локальной продукции.

Главный вопрос сейчас: что нужно для того, чтобы активизировать импортозамещение.

«Три кита» импортозамещения

Экономика — взаимосвязанная система. Если из одной сферы финансы уходят, то они перераспределяются в пользу другой. Сейчас российские системообразующие компании и крупный бизнес будут все чаще обращаться к малым и средним предприятиям, чтобы локализовать как можно больше комплектующих. Одним словом, направят бюджет на внутренний рынок и будут тратить деньги в России. Поставщики уже закупленного оборудования из ЕС, США, Канады приостановят гарантийную поддержку и прекратят поставлять запчасти, так что и этот пробел необходимо заполнить услугами локальных специалистов. Количество заказов увеличится, а вместе с этим и уровень технологий, конкуренции.

Кроме того, государство уже реализует поддержку проектов в сфере цифровой трансформации, IT и радиоэлектроники для промышленности. В рамках этих программ компании могут компенсировать часть затрат на разработку и внедрение отечественных цифровых продуктов, сервисов и платформенных решений.

Второй «кит» — люди. Это сложнее. Производство задолго до нынешнего кризиса страдало от нехватки кадров. До создания TECHNORED я занимался развитием двух собственных заводов и примерно в 2015–2016 годах заметил, что растет спрос на роботизированные технологии. Это было связано в том числе с дефицитом кадров. Средний возраст работника производства уже тогда был 50–60 лет. Об этом говорят не только наблюдения, но и статистика: по данным Института экономической политики (ИЭП), основной причиной, по которой предприятия теряют работников, остается выход последних на пенсию. В то же время молодое поколение не жаждет работать на заводе в тяжелых, а иногда и опасных условиях; не хочет выполнять скучную, однообразную работу. Им больше нравится зарабатывать проще и быстрее, скажем, в сфере доставки.

Сейчас, даже если есть деньги на закупку дополнительных станков, работать за ними некому. По последним оценкам, в машиностроении и металлообработке доля незакрытых вакансий за последние пять лет выросла на 1,6 п. п. — с 2% до 3,6%. Это примерно 60 тыс. позиций для квалифицированных рабочих. Внедрение роботизированных комплексов является одним из решений данной проблемы.

Третье условие, которое необходимо для развития импортозамещения, — это высокий уровень качества. Однозначно скажу, что мы умеем изобретать, разрабатывать что-то уникальное. Например, инженер Ипполит Романов создал первый российский электромобиль и был в числе мировых пионеров-изобретателей в этой области. Это было в 1889 году. Но с запуском в массовое, серийное производство у нас есть проблемы. В первую очередь из-за достаточно низкого уровня технологий и культуры производства, а также недостатка квалифицированных сотрудников.

Как решать вопрос с кадрами и качеством? Ускоренно переходить к «умному» производству и внедрять роботов на те участки, где это возможно, а иногда — просто необходимо. К сожалению, в спокойное время бизнес находит достаточно причин, чтобы не выходить из зоны комфорта, внедряя технологии — будь то ПО или устройства, такие как роботы. Раньше я часто слышал от собственников и директоров заводов: «Мы не готовы». Но сейчас появились мощные триггеры.

«Умные» фабрики в России — фантазия или реальность

При слове «роботизация» люди представляют фабрику будущего где-нибудь в Кремниевой долине. Это не так — роботы подходят любому заводу, включая малые и средние предприятия. Роботизировать можно практически любой производственный процесс, если требуется:

повысить производительность и рентабельность,
снизить затраты,
улучшить качество продукции,
создать более комфортные условия труда и уменьшить уровень производственного травматизма.

Роботы наиболее распространены на рутинных или опасных процессах — сварке, сборке, шлифовке, резке, загрузке деталей в станок, сверлении. Это присутствует на всех металлообрабатывающих или машиностроительных предприятиях. В то же время можно роботизировать любой нестандартный процесс, например лабораторное тестирование или пересчет наличности. Коллаборативные модели роборук могут даже смешивать коктейли или играть в шахматы с начальником производства.

По данным отчета IFR за 2020 год, в мировой промышленности занято 2,4 млн роботизированных систем, в основном в странах Азии, США, Германии. В России установлено около 6 тыс. роботов, что составляет 0,25% глобального рынка. Во-первых, из-за отсутствия быстрых и доступных решений, во-вторых, из-за того что Россия пропустила первую волну роботизации. В мире первые промышленные роботы появились в 1980-х годах и начали активно входить на заводы и фабрики. А у нас в это время заводы скорее закрывались, нежели модернизировались.

взгляд бизнеса — Новости РСПП

Приоритет темы замещения импортной продукции снова стал выше в свете изменений на российских рынках, которые решили покинуть многие зарубежные поставщики и производители после 24 февраля 2022 г.

С марта 2022 года также крайне осложнилась и ситуация с логистикой, причём в этой сфере проблемы появились уже два года назад из-за ограничений грузопотока, что было связано с пандемией Covid-19.

Всё это вместе, казалось бы, вынуждает крупнейшие российские компании искать внутри страны новых партнёров, которые могли бы решить вопросы с дефицитом сырья, материалов, комплектующих, оборудования, или, возможно, самим начать инвестиционные программы, нацеленные на импортозамещение.

Так ли это, попытался выяснить РСПП в ходе сентябрьского опроса промышленников и предпринимателей [1].

Потребность в импортозамещении в настоящее время

Для 44% респондентов в настоящий момент не актуальна тема импортозамещения сырьевой продукции, у 28% компаний потребность в импортозамещении сырья низкая – замещение желательно, но не критично.

В области материалов у трети компаний потребность в импортозамещении низкая, и у такого же числа организаций она высокая, что означает замещение им в данный момент необходимо.

Если говорить о комплектующих и оборудовании, то здесь ситуация выглядит гораздо хуже: примерно треть участников опроса сообщила, что им критически необходимо замещение этой продукции (критические компоненты, необходимость замены поставщиков 1 уровня и т.д.), а чуть менее половины опрошенных остановились на ответе «потребность у компании высокая».

Субъекты малого и среднего предпринимательства в два раза чаще крупных компаний отвечали, что в настоящее время для них не актуален вопрос импортозамещения при закупке комплектующих и узлов, – соотношение долей 33,3% против 15,4%.

Компании, занятые в финансовом секторе, менее других заинтересованы в теме импортозамещения, однако, часть из них – около 40% – сообщили, что в области закупки комплектующих, узлов и оборудования потребность в замещении у них высока.

Для добывающих компаний крайне остро стоит вопрос импортозамещения комплектующих – 63,6% из этой группы респондентов сообщили, что назрела критическая необходимость в поиске новых поставщиков. Среди компаний других отраслей доля этого ответа не превышает 34%.

В то же время занять освободившиеся конкурентные ниши в области добычи сырья и комплектующих, на которых ранее присутствовали иностранные компании, хотели бы 16,5% предприятий; в области изготовления материалов и в области производства оборудования их насчитывается уже четверть от общего множества компаний-участниц опроса.

Интерес к развитию производства и замещению комплектующих и узлов, ранее поставляемых из-за рубежа, проявили 34,2% организаций.

Компании, выразившие желание получить освободившиеся доли на рынке, намного чаще остальных организаций отвечали, что импортозамещение в настоящее время необходимо по всем направлениям. К примеру, если из этой группы 42,6% респондентов выбрали ответ «критически необходимо импортозамещение в части закупки комплектующих», то среди остальных их поддержали только 17,1% компаний.

Предприятия добывающего сектора выглядят наиболее активными на фоне других – именно они проявляют наибольший интерес к возможности занять освободившиеся конкурентные ниши. Все они готовы поставлять импортозамещающую продукцию в области добычи и переработки сырья. Также многие из них хотели бы работать и в областях, подразумевающих изготовление материалов. Треть из них выбрала положительный ответ и в случае вопроса о возможности приступить к производству аналогов импортным комплектующим, узлам и импортному оборудованию.

Такую же долю составили положительные ответы группы промышленных компаний.

Направления государственной политики в области импортозамещения

Респонденты сравнили между собой десять направлений государственной политики в области импортозамещения; в настоящее время наивысший приоритет для их отраслей принадлежит льготам, которые могут быть предоставлены импортозамещающим производствам. Вторым по значимости направлением стало стимулирование спроса на отечественную продукцию. Выделение приоритетных отраслей/секторов/продукции для решения задачи импортозамещения и концентрация поддержки оказалось на третьем месте.

На четвёртое место компании поставили такое направление, как создание системы стимулов для проведения НИОКР, ОТР и ПТР в целях задачи импортозамещения.

Вслед за этим по уровню значимости следует «развитие цифровых платформ для поиска компаниями импортозамещающей продукции на рынке».

Очень близкие оценки оказались у направлений «введение более чётких критериев в рамках подтверждения российского происхождения продукции», «внедрение государственной программы планирования, построенной на расчёте матриц межотраслевого баланса», «использование механизма обратного инжиниринга (реверс-инжиниринга)»; они вместе делят шестое место в общем списке.

Введение ограничений на закупку импортной продукции компании поставили на седьмое место, а рейтинг направлений замыкает «прогноз сроков сворачивания программы параллельного импорта с учётом стратегии по развитию отечественного производства».

Представители малых и средних компаний поставили на первое место рейтинга стимулирование спроса на отечественную продукцию, для крупных организаций приоритет этого направления ниже. В остальном оценки компаний различного размера сходятся.

Организации, занятые в отрасли «деятельность профессиональная, научная и техническая», в первую очередь заинтересованы в создании стимулов для проведения НИОКР, ОТР и ПТР в целях задачи импортозамещения, остальные компании поставили это направление на четвёртое место.

Для обрабатывающих предприятий намного ниже, чем для остальных организаций, приоритет такого направления, как развитие цифровых платформ для поиска компаниями импортозамещающей продукции на рынке. Они поставили его на седьмое место, в общем рейтинге это направление занимает пятое место по значимости.

В целом, становится ясно, что российские компании однозначно заинтересованы в поддержке производства, а не в введении дополнительных лимитов и ограничений.

Эффективность мер поддержки в области импортозамещения

По мнению более двух третей опрошенных, самая эффективная и востребованная мера поддержки, которая поможет заместить импортную продукцию на российском рынке, – предоставление льготных кредитов и займов.

Введение упрощённых схем государственных закупок отечественной продукции или иных преференций при описании объекта закупки с использованием национальных/ межгосударственных стандартов назвали востребованной мерой 42,2% респондентов.

Примерно столько же компаний (39,2%, разница 3 п.п. укладывается в стат. погрешность) отметили, что эффективным может стать снижение фискальной нагрузки в части налога на прибыль. Снижение страховых взносов поможет достичь цели, согласно ответам 36,1% организаций.

Следующие четыре меры – возмещение части затрат покупателям пилотных партий, создание промышленных кластеров, снижение административной нагрузки, включая сокращение или отмену проверок, предоставление статуса единственного поставщика при госзакупках – необходимы, согласно ответам более четверти опрошенных. Вся эта группа мер в равной степени важна для развития импортозамещающих производств в стране.

Вариант получения поддержки в рамках промышленной ипотеки отметила только десятая часть организаций, что объясняется недавним запуском данного механизма.

Респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа, поэтому суммарно доля не сводится к 85%.

Ответы компаний различного размера и из различных отраслей в этом случае отличаются незначительно – в рамках статистической погрешности.

Реализация стратегии импортозамещения в компаниях: проблемы и препятствия

В 57,3% компаний стратегия импортозамещения реализуется без утверждения формализованного документа. В форме утверждённого документа она существует в четверти опрошенных предприятий. Разработать стратегию импортозамещения планируют 13,4% организаций. Менее 5% участников ответили, что не реализуют в своих компаниях стратегию импортозамещения и не планируют это делать в дальнейшем.

Если говорить о проблемах, с которыми уже столкнулись компании при реализации стратегии импортозамещения, то главной из них в части закупки оборудования стало отсутствие российских аналогов импортной продукции в принципе. Об этом сообщили 80% ответивших на вопрос. Более двух третей предприятий (65,8%) уверены, что российские аналоги импортного оборудования уступают по качественным характеристикам.

В области закупки сырья, материалов и комплектующих обе эти проблемы значимы примерно одинаково, их указали 69,7% и 62,5% респондентов, соответственно.

Около 60% компаний заявили, что на данный момент нет единого каталога товаров российского производства; отсутствует система сопоставимости по качественным характеристикам, и это касается закупок всех видов продукции.

В случае закупки оборудования информация о российских аналогах разрознена, её приходится искать в различных источниках – на большом числе различных сайтов, нескоординированных между собой, по словам 42,5% участников опроса. Половина компаний видят ту же самую проблему при закупке сырья, материалов, комплектующих.

Треть респондентов назвали среди ключевых проблем в области закупки оборудования то, что российские аналоги дороже иностранной продукции при сопоставимом качестве и/или что в утверждённых проектных решениях непосредственно указаны импортное оборудование, либо имеют место быть ссылки и требования на зарубежные стандарты.

В области закупки сырья, материалов и комплектующих острота обеих этих проблем несколько выше – ценовой фактор мешает компаниям в 45,8% случаев; в 40,3% организаций существующие проектные решения предполагают использование именно импортной продукции, что это ограничивает возможности компаний при реализации стратегии импортозамещения.

По словам около 30% респондентов, на рынке отсутствует информация о российских аналогах, в целом. Пятая часть предприятий назвала проблемой то, что у российских производителей зачастую отсутствует подтверждение «российскости».

13,4% компаний сообщили, в случае закупки российского аналога импортного оборудования информация о разных компонентах консолидированной закупки зачастую размещается на разных сайтах. С той же проблемой столкнулась пятая часть предприятий при закупке сырья, материалов, комплектующих.

Респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа, поэтому суммарно доля не сводится к 85%.

По мнению 58,3% компаний-субъектов МСП, на рынке отсутствует информация о российских аналогах импортного оборудования, только четверть крупных компаний поддержала эту точку зрения. Они чаще отвечали, что информация о российских аналогах разрознена, её приходится искать в различных источниках – на большом числе различных сайтов, нескоординированных между собой.

Три четверти компаний добывающего сектора сообщили, что в утверждённых проектных решениях (проектной или конструкторской документации) указано импортное оборудование; организации, занятые в других отраслях, сталкиваются с этой проблемой намного реже.

В своих силах при реализации стратегии импортозамещения уверено большинство опрошенных компаний – 40,7% из общего множества ответили, что все необходимые компетенции для этого у них есть.

Более четверти организаций выбрали вариант «по ряду направлений компетенции отсутствуют, но они компенсируются наймом и/или привлечением необходимых специалистов (компаний) на основе договорных отношений».

Примерно столько же респондентов планируют в перспективе решить проблему с нехваткой компетенций по некоторым направлениям, и только 6,2% компаний не сформировали планы и стратегии по решению задачи по поиску необходимых компетенций, которых сейчас им не хватает.

Главным препятствием для выстраивания вертикально интегрированного производства в целях замещения необходимых импортных комплектующих своими силами 72,6% участников опроса назвали недостаток компетенций, научно-технической базы в России по производству.

Несколько меньше – 60,3% компаний – видят, что объём производства и рынок сбыта конечной продукции в РФ недостаточно велики для того, чтобы достичь эффекта масштаба в отношении импортозамещающих комплектующих.

Половину предприятий останавливает факт, что для достижения эффекта масштаба отсутствует спрос других российских компаний на эти комплектующие, или спрос пока недостаточен.

По словам трети респондентов, основным препятствием для них стало то, что на технологии при изготовлении комплектующих действуют исключительные права, которые принадлежат разработчикам из «недружественных стран».

Менее 7% компаний указали, что дальнейшая вертикальная интеграция в их случае невозможна из-за ограничений существующей корпоративной структуры, а 5,5% организаций уже достигли своего «потолка», заместив все возможные позиции в прошлые годы.

Также ряд участников дали собственные ответы на вопрос, что им мешает выстроить вертикально интегрированное производство, ориентированное за замещение импортных комплектующих своими силами:

«1. излишняя бюрократия в РФ: регистрация компаний/патентов/получение любых согласований и необходимых документов для открытия компаний/производств/сертификации и прочее, а также существование коррупционных схем в части бизнесов;
2. отсутствие налогового стимулирования предпринимательской деятельности в импортозамещающих направлениях»;
«интеграция невозможна – вопрос персонала (понадобится не сто сотрудников, а тысяча)»;
«компания участвует в программах импортзамещения других организаций, являясь поставщиком комплектующих 2-3 уровня для компаний авиационной отрасли»;
«мешает отсутствие инфраструктуры для больших новых производств, её дороговизна»;
«существуют сложности с сырьевыми компонентами для комплектующих».

Респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа, поэтому суммарно доля не сводится к 85%.

Подавляющее большинство – 91,7% субъектов МСП отмечают, что в России не хватает компетенций, научно-технической базы по производству комплектующих. Среди крупных организаций доля этого варианта ниже – 68,9%. Для них более серьёзным препятствием для выстраивания вертикального интегрированного производства становится принадлежность исключительных прав на технологии разработчикам из «недружественных стран», об этом сообщили 37,7% крупных компаний, тогда как в группе малых и средних компаний доля этого ответа меньше в два раза.

Требования к поставщикам с учётом политики импортозамещения

Три четверти опрошенных компаний предъявляют к поставщикам дополнительные требования с учётом политики импортозамещения и контроля качества.

Большинство из этой группы предприятий – 64,1% – выдвигают к поставщикам требование обязательной сертификации (оценка соответствия оборудования в форме подтверждения соответствия). Более половины организаций готовы сотрудничать с поставщиками, если те прошли сертификацию системы менеджмента качества или действующей системы менеджмента качества по видам деятельности в соответствующей области.

Треть компаний отметила вариант «рекомендация наличия сертификатов соответствия, полученных в системах добровольной сертификации Российской Федерации», и десятая часть из этой группы предъявляет поставщикам требование о целевом уровне локализации по каждой группе закупаемых товаров (максимально допустимом уровне содержания импортных комплектующих).

Некоторые компании указали, что при сотрудничестве с поставщиками они ожидают от них соответствия их собственным требованиям:

высокая ходимость деталей/механизмов/комплектующих/материалов
высокое качество продукции (длительный срок эксплуатации)
сервисное обслуживание и гарантия;

«ВП, АТП, приёмка»;

«разрешительный документ на конкретный вид поступающей продукции, т.е. РУ, СГР и т. д.»

«согласование регламента выходного контроля качества у поставщика с регламентом входного контроля качества на наём предприятии»

«требование определённого жизненного цикла и нескольких уровней вендорской поддержки».

Респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа, поэтому суммарно доля не сводится к 85%.

Поиск новых поставщиков продукции в изменившихся экономических условиях

В текущих условиях многим компаниям пришлось осуществить поиск аналогов сырья, материалов, комплектующих и оборудования.

59,3% компаний за прошедшее время нашли новых поставщиков сырья. Если их число принять за 85%, то, согласно результатам опроса, большая часть из них – 68,6% – переключились на российских производителей, а четверть стала закупать нужное им сырьё преимущественно у новых зарубежных поставщиков из «дружественных» юрисдикций.

Примерно похожая картина складывается в области закупки материалов, правда, в этом случае выше доля компаний, которые были вынуждены заняться поиском новых каналов поставки, – она составляет 70,9%.

85% организаций-участниц опроса осуществляли в последние полгода замену поставщиков комплектующих, узлов и оборудования. И здесь ситуация выглядит совсем по-другому: на российских поставщиков переключились чуть более трети из этой группы, 27% компаний теперь закупают комплектующие и узлы у новых зарубежных поставщиков из «дружественных юрисдикций», а оборудование эти поставщики поставляют в 40,3% компаний.

Закупки у партнёров из «недружественных стран» (в том числе с использованием посреднических структур и более сложных схем поставок) ведут 29,7% организаций, если говорить о поставках комплектующих и узлах; и 23,6% компаний обращаются к поставщикам из «недружественных» стран, когда им необходимо закупить оборудование.

Крайне редко респонденты выбирали ответ, что в изменившихся условиях они решили сами организовать производство. Почти во всех случаях доля этого варианта не превышает 3,5%, только в области производства комплектующих и узлов собственное производство оказались готовы организовать 6,8% опрошенных компаний.

Производительность труда

Почти все компании, принявшие участие в опросе, занимаются работой по повышению производительности труда, доля положительных ответов достигла 94,9%.

Лишь один респондент сообщил, что его организация не ведёт работу по повышению производительности труда и не планирует. Оставшиеся – 3,8% предприятий – хотя в настоящее время и не реализовывают стратегии по повышению производительности труда, в перспективе собираются этим заняться.

В 35,4% компаний утверждена стратегия или иной документ, согласно которым ведётся работа по повышению производительности. Четверть организаций осуществляет проекты по повышению производительности труда пока без формализованного документа, но в будущем планирует его утверждение, а 35,4% компаний хочет продолжать работать над повышением производительности без утверждения какой-либо стратегии.

В ходе опроса компании уточнили, как именно осуществляется стратегия по повышению производительности труда – из каких элементов она складывается. Треть организаций использует почти все возможные варианты из предложенного для оценки списка (от 11 до 13). Опять же 33,7% компаний отметили от 7 до 10 элементов стратегии по повышению производительности труда. Примерно четверть участников опроса определили, что в их стратегию входит от 3 до 6 элементов. Менее 5% компаний используют только 1-2 возможных варианта из общего списка.

Почти все компании ответили, что ведут обучение сотрудников. В 84,1% организаций ведётся работа по автоматизации производства. В трёх четвертях компаний для повышения производительности труда используются инструменты корпоративной культуры; в таком же числе предприятий принята практика наставничества. Так же широко распространена такая форма повышения производительности труда, как поддержка рационализаторов и изобретателей.

Две трети опрошенных компаний проводят аудит работ, обеспечивают современную диагностику оборудования, занимаются повышением качества управления запасами и логистики.

Чуть менее 60% организаций пытаются оптимизировать обеспечивающие процессы и/или внедряют программы бережливого производства.

В 54,9% компаний проводится картирование и стандартизация процессов. Половина организаций используют матрицы компетенций и оценки персонала.

Наименее распространено использование цифровых двойников производства и продукции – в 29,3% предприятий, ответивших на вопрос.

Респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа, поэтому суммарно доля не сводится к 85%.

____________
[1] В опросе приняли участие 86 компаний, занятых в различных секторах российской экономики. В основном, это были крупнейшие и крупные организации – их доля составила 81,4% опрошенных. Соответственно, 10,5% компаний представляли малый бизнес, и 8,1% – средний. В дальнейшем при анализе различий по группам компании-субъекты малого и среднего предпринимательства объединены в одно множество.
По отраслям шире всего представлено мнение промышленных предприятий – их доля достигла 55,8% от всех респондентов. 12,8% анкет поступили от компаний добывающего сектора и от предприятий, занятых в отрасли «деятельность научная, техническая и профессиональная». Финансовые компании составили 10% от общего числа. Также в опросе приняли участие организации отраслей «транспортировка и хранение», «энергетика», «сельское хозяйство», «строительство», «образование», «деятельность в области информации и связи», «торговля».

Как санкции изменили экономическую политику России

Санкции отрезали Россию от наиболее технологически развитых секторов мировой экономики, а это означает, что любые планы будущего экономического развития снова должны быть основаны на торговле энергоносителями.

Кремль в последнее время бьет много рекордов, и не в хорошем смысле. Один из сомнительных титулов — это титул самой подпадающей под санкции страны: с момента полномасштабного вторжения в Украину в прошлом году Россия подверглась более чем 13 000 ограничений. Это больше, чем Иран, Куба и Северная Корея вместе взятые.

Тем не менее, российский ВВП упал всего на 2,1 процента в 2022 году, и, по прогнозам даже осторожного МВФ, в 2023 году он вырастет — в отличие, например, от экономики Великобритании. Это позволяет Кремлю утверждать, что санкции неэффективны, но есть не только количественный, но и качественный эффект. Санкции радикально изменили образ действий экономического блока правительства России, хотя, опять же, не в лучшую сторону.

Несмотря на существовавшую в России систему государственного капитализма, до войны ее экономическая политика была в значительной степени сосредоточена на технологическом развитии, диверсификации экспорта, избавлении страны от зависимости от ископаемого топлива и относительно свободном движении капитала. Теперь эти элементы были заменены контролем за капиталом, маркировкой стран как дружественных или враждебных, юанизацией платежей и милитаризацией бюджетных расходов. И нет никакой перспективы, что это изменится в течение длительного времени. Как это ни парадоксально, санкции укрепили Крепость Россия в краткосрочной перспективе, изолировав ее от глобальных потрясений, и ослабили ее в среднесрочной и долгосрочной перспективе.

После нападения России на Украину в феврале 2022 года Соединенные Штаты и ЕС быстро ввели в ответ новую волну санкций, заморозив валютные и золотые резервы России и ограничив возможности российского центрального банка использовать доллары и евро. Неудивительно, что контуженное российское деловое сообщество и большинство чиновников готовились к неминуемому краху экономики.

Однако благодаря быстрой реакции экономического блока правительства удалось смягчить удар. Он наложил ограничения на перемещение капитала и повысил ключевую процентную ставку до 20 процентов, остановив отток капитала из банковской системы, которая за первые две недели войны потеряла более 2 триллионов рублей (30 миллиардов долларов). К концу апреля рост ставок по краткосрочным депозитам и запрет на снятие наличной иностранной валюты вынудили россиян вернуть почти 90 процентов средств, которые они сняли со своих счетов.

Отсутствие серьезных проблем в банковской системе означало, что российская экономика осталась на плаву, и паника поутихла. Но обратная сторона этой краткосрочной победы — ограничения на движение капитала. Председатель Центрального банка Эльвира Набиуллина однажды назвала отмену этих ограничений «важным достижением экономической политики». Меры по контролю за движением капитала, применение которых долгое время считалось неэффективным, теперь будут действовать еще долго. Может даже оказаться необходимым ввести более жесткие меры.

Еще одним аспектом реакции России на санкции стал взрывной рост числа стран, предположительно совершивших «враждебные» действия против России. Несмотря на то, что нет четких указаний на то, что именно считать «враждебными» действиями, именно это обозначение, а не прагматические экономические интересы, представляется сейчас главным критерием, на котором строятся торговые отношения и внешнеэкономическая политика. Это привело к тому, что Москва укрепила свои связи со странами от Ирана, Турции и Объединенных Арабских Эмиратов до Мьянмы и африканских стран. Российские компании даже присоединились к инфраструктурному консорциуму, созданному талибами в Афганистане.

Геополитические соображения будут по-прежнему определять торговую политику России, включая производственные цепочки, в обозримом будущем. Возникающие в результате затраты будут нести потребители в виде повышения цен и снижения качества товаров.

Между тем отношения Москвы с ее ключевым оставшимся союзником — Пекином — все больше напоминают экономическую зависимость. Согласно китайской таможенной статистике, торговля между двумя странами выросла почти на треть и достигла рекордных 190 миллиардов долларов в 2022 году.

Энергоносители составляют более двух третей российского экспорта в Китай: Россия является вторым по величине поставщиком нефти в Китай и четвертым по величине поставщиком СПГ. Обратной стороной этого рекордного экспорта является то, что покупатель-монопсонист имеет возможность влиять на цены, а переговорные позиции России становятся намного слабее.

Импорт России из Китая, тем временем, состоит не только из товаров народного потребления, но и все чаще из высокотехнологичных товаров. В 2022 году значительно вырос импорт китайских грузовиков, экскаваторов и автозапчастей. Несмотря на ограничения Запада на поставку в Россию полупроводников и микросхем, большую часть электроники и полупроводников страна получает от китайских компаний. Такие гиганты, как Huawei, могут сворачивать свою деятельность в России из-за беспокойства о своем глобальном бизнесе, но более мелкие китайские компании постоянно выходят на российский рынок.

Платежи с китайскими партнерами в основном осуществляются в юанях, а не в рублях. Доля платежей за российский экспорт и импорт в юанях также резко возросла за последние два года.

Президент Владимир Путин заявил, что Россия готова перейти на юань и в отношениях с другими странами. Хваленая дедолларизация российской экономики просто превращается в ее юанизацию.

Конечно, любой, кто хочет увидеть положительную сторону текущей экономической ситуации в России, может это сделать. Высокая инфляция в Соединенных Штатах и соответствующий рост процентных ставок ударили по стоимости портфелей облигаций американских банков, а мартовский крах трех банков США привел рынки в штопор, вызвав разговоры об «отголосках глобального кризиса» среди аналитики. Тем временем российская экономика, надежно изолированная санкциями от мировых финансовых рынков, осталась невредимой.

Цены на нефть и газ в настоящее время являются практически единственным каналом, по которому внешние шоки могут достичь России. Если произойдет глобальная рецессия, которая приведет к значительному падению этих цен, то для российской экономики не все будет гладко. Но это еще далеко не самый вероятный исход. Кроме того, страны ОПЕК+, включая Россию, договорились сократить добычу нефти с мая по октябрь, чтобы избежать падения цен. Россия пошла еще дальше и изменила формулу расчета налогов на нефть и газ, чтобы минимизировать потери бюджета.

Оборотной стороной изолированности от внешних потрясений является растущая зависимость России от немногих оставшихся зарубежных партнеров. Санкции, влияющие на технологический сектор, уже лишили Россию возможности разрабатывать новые шельфовые энергетические проекты и сложные месторождения.

Они также ограничили ее доступ к турбинам и технологиям для создания современных танкеров, локомотивов, автомобилей, сетей связи нового поколения и другой высокотехнологичной продукции, а также исключили Россию из глобальной дискуссии об искусственном интеллекте и квантовых вычислениях. Так или иначе, Кремлю придется строить любые планы будущего экономического развития вокруг торговли энергоносителями.

Постоянная ориентация на товарные цены и резкое увеличение милитаризации государственных расходов (примерно до трети бюджета) означает, что экономическое развитие России будет заморожено надолго. Даже когда активная фаза войны закончится, военные расходы вряд ли сократятся, пока сохраняется какая-либо форма путинизма.

Кремлю нужно будет пополнить свой арсенал и подготовиться к новой войне. Однако передача военных технологий гражданским секторам никогда не имела большого успеха в России. Не стоит также ожидать чего-то хорошего от реверсивной индустриализации и возврата к устаревшим технологиям.

В прошлом веке Россия также проводила экономическую политику, построенную на торговле сырьем и раздутом военно-промышленном комплексе. В 1990-е годы компания заплатила высокую цену за эту неэффективность. Теперь Россия, похоже, собирается повторить эту ошибку.

Автор:

Александра Прокопенко

Карнеги не занимает институциональную позицию по вопросам государственной политики; взгляды, представленные здесь, принадлежат автору (авторам) и не обязательно отражают взгляды Карнеги, его сотрудников или его попечителей.

Insight: история двух экономик в изолированной России

Краткое содержание
Компании

Этот контент был создан в России, где закон ограничивает освещение российских военных операций на Украине.

ИЖЕВСК, Россия, 25 авг (Рейтер) — Рекордная занятость в России сигнализирует об удивительно плавном отделении от Запада. Его быстрое замещение McDonald’s и Starbucks говорит о том, что бизнес идет своим чередом. Тем не менее внутри его экономической машины нарастает давление.

Шесть месяцев после конфликта на Украине стратегии и борьба крупнейшего российского автопроизводителя дают представление о противоположных судьбах страны, стремящейся противостоять тому, что Владимир Путин называет экономическим «блицкригом» Запада.

Этим летом АвтоВАЗ возобновил производство своей марки Lada после того, как оно было остановлено в марте из-за западных санкций, нехватки поставок и потери французского партнера Renault. Он официально не уволил ни одного из своих 42 000 рабочих.

Тем не менее, компания чувствует жару и сокращается.

Большинство из 3200 рабочих завода в промышленном городе Ижевске, где производство автомобилей не возобновилось, с марта были уволены, при этом компания выплачивает две трети их заработной платы, хотя некоторым сотрудникам была предоставлена временная работа. вокруг завода по сокращенному графику.

В этом месяце автопроизводитель предложил всем ижевским рабочим единовременные выплаты за увольнение, поскольку он надеется сосредоточить больше производства на своем основном заводе в Тольятти, в 600 км от него.

«Это выбор между плохим и ужасным», — сказал Александр Князев, имея в виду дилемму: взять выходное пособие в размере 200 000 рублей (3400 долларов США) или остаться на своей работе в ижевском цехе штамповки кузовных деталей.

На прошлой неделе он решил уйти с фабрики, которая платила ему более 45 000 рублей в месяц.

«Им больше не нужно столько техников.»

На вопрос, сколько рабочих решили согласиться на выходное пособие, АвтоВАЗ сказал Рейтер, что раскроет окончательную цифру после этого месяца, добавив, что рабочие, работающие по сокращенному графику, вернутся к пятидневной рабочей неделе на заводе с 29 августа. .

Компания не уточнила свои планы относительно Ижевска, хотя ранее в этом месяце заявила, что сохраняет приверженность заводу, который, по ее словам, будет переоснащен для производства первого российского электромобиля Lada e-Largus и будет сохраняют сервисные и вспомогательные функции.

«В сложившейся ситуации санкционного давления и роста числа переменных мы принимаем комплексные меры по сохранению занятости», — заявил тогда президент «АвтоВАЗа» Максим Соколов.

Рубен Ениколопов, профессор экономики Московской Российской экономической школы, сказал, что трудности в автомобильном секторе маскируются «скрытой безработицей», когда рабочих не увольняют, а вместо этого отправляют в отпуск на неопределенный срок.

Он сказал, что ожидает роста безработицы к концу года, когда он сказал, что, вероятно, станет ясно, что санкции вряд ли будут сняты в ближайшем будущем.

«В России экономические кризисы не приводят к массовой безработице из-за специфики российского рынка труда, такой как практика отпусков», — сказал Ениколопов.

В Минэкономики России от комментариев для этой статьи отказались. В этом месяце министр экономики Максим Решетников отверг любые разговоры о резком росте безработицы, которая, согласно официальным данным, в июне составила рекордно низкий уровень в 3,9%.

«Думаю, осенью мы отойдем от этих рекордно низких цифр, но не будем драматизировать, ситуация под контролем», — сказал он на конференции в Екатеринбурге.

Еще одним признаком официального оптимизма, на фоне высоких цен на нефть и популярной политики по смягчению последствий инфляции, являются последние прогнозы правительства, указывающие на то, что глубина экономического спада в России в этом году будет менее серьезной, чем опасались ранее.

СИМВОЛ УСПЕХА

Автомобилестроение — не единственная российская отрасль, пострадавшая от противостояния с Западом.

[1/4] Общий вид Ижевского автомобильного завода Лада, входящего в состав российского автопроизводителя АвтоВАЗ, в городе Ижевск, Россия, 19 августа 2022 года. REUTERS/Алексей Мальгавко/File Photo

In По словам вице-премьера Татьяны Голиковой, по состоянию на конец июля в общей сложности 236 000 российских рабочих находились в отпуске или с сокращенным рабочим днем. Они не входят в число официально зарегистрированных в России 3 млн безработных.

Например, около половины всех авиадиспетчеров, или 14 000 человек, были уволены или переведены на неполный рабочий день. Несколько иностранных компаний, покидающих Россию, от шведского мебельного гиганта Ikea до испанской сети модной одежды Zara, также уволили сотрудников. читать дальше

Тем не менее, автомобильный сектор пострадал больше всего: по данным государственного агентства по статистике, производство легковых автомобилей в первом полугодии упало на 62% по сравнению с тем же периодом в 2021 году.

Мировые автопроизводители, включая Volkswagen, Nissan, Hyundai Stellantis, Mitusubshi и Volvo, приостановили свои операции в России и уволили рабочих с установленной законом заработной платой в две трети после того, как Москва начала свою военную кампанию в Украине 24 февраля.

По данным обзора отрасли, проведенного агентством Рейтер, более 14 000 российских автомобильных рабочих были отправлены в отпуск.

Будущее многих из этих рабочих выглядит ненадежным, поскольку конфликт продолжается, крутой поворот для отрасли, которая десятилетиями была символом успеха России, привлекала иностранных игроков и стала одним из крупнейших работодателей страны.

Спад в автомобильной промышленности может иметь далеко идущие экономические последствия; Согласно правительственным данным, в 2020 году в отрасли работало около 400 000 человек, причем примерно в 10 раз больше работников косвенно зависело от сектора.

ВАКАНСИИ НА КАЛАШНИКОВ

АвтоВАЗ стремился адаптироваться, поскольку западные санкции отрезали Россию от многих глобальных цепочек поставок и экспортных рынков, запустив серию упрощенных моделей с меньшим количеством труднодоступных иностранных компонентов.

В июне компания начала производство новой, урезанной Lada Granta, в которой нет таких функций, как дистанционное управление без ключа или кондиционер, которые полагаются на импортные компоненты.

Тем не менее, объемы продаж за первые семь месяцев года упали на 63%, до 85 000 автомобилей, при этом производство моделей Lada Vesta, Lada X-Ray и Lada Largus полностью остановлено, по данным АвтоВАЗа.

В некоторых местах, таких как Ижевск, другие сектора могут компенсировать ослабление.

Князев, уволившийся с АвтоВАЗа в Ижевске, надеется получить работу на оружейном заводе Калашникова в городе, столице Удмуртской области, примерно в 1300 км к востоку от Москвы. Хотя даже тогда, по его словам, ему, скорее всего, будут платить меньше, чем на автопроизводителе.

По словам вице-премьера Удмуртии Татьяны Чураковой, более 100 бывших сотрудников «АвтоВАЗа» уже приняты на работу в «Калашников».

«Мы работаем над тем, чтобы сделать все возможное, чтобы все сотрудники, которые могут уйти с автомобильного завода, перешли на другие наши заводы», — сказала Чуракова Рейтер.

«НИКТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ»

Несмотря на такие усилия, через полгода после начала российской «спецоперации» многие жители этого промышленного города размышляют о неопределенном экономическом будущем.

Что нас ждет: российское производство или сотрудничество с Китаем?